Общеизвестно, что римский род был таким же учреждением как и род греческий; и если греческий род представляет собой дальнейшее развитие той общественной ячейки, первобытную форму которой мы видим у американских краснокожих, то это целиком относится и к римскому роду.

Римский род, по крайней мере в древнейшую пору существования города, имел следующее устройство. …Обязательство не вступать в брак внутри рода. …Право принятия в род чужаков. Это совершалось путем усыновления одною из семей (как у индейцев), что вело за собою принятие в род.

Десять родов [у римлян. Ред.], как сказано, составляли фратрию, которая здесь называлась курией и получила более важные общественные функции, чем греческая фратрия. Каждая курия имела собственные религиозные церемонии, святыни и жрецов; последние в своей совокупности составляли одну из римских жреческих коллегий. Десять курий составляли племя, которое, вероятно, имело первоначально, подобно остальным латинским племенам, своего избираемого старейшину – военачальника и верховного жреца. Три племени составляли римский народ, populus romanus.

Место не позволяет нам останавливаться на существующих еще поныне у самых различных диких и варварских народов в более чистой или затемненной форме родовых учреждениях или на оставленных последними следах древней истории азиатских культурных народов. Те или другие встречаются всюду. Достаточно нескольких примеров. Еще до того, как было признано существование рода, человек, который употребил величайшие усилия, чтобы неправильно истолковать его, а именно Мак-Леннан, доказал его существование и в общем правильно его описал у калмыков, черкесов, самоедов и у трех индийских народов – варали, могаров и муннипури. Недавно М. Ковалевский обнаружил и описал его у пшавов, хевсуров, сванетов и других кавказских племен.

Древнейшие из сохранившихся кельтских законов рисуют нам род [у кельтов. Ред.] еще в полном расцвете; в Ирландии он живет, по крайней мере инстинктивно, в народном сознании еще в настоящее время, после того как англичане насильственно разрушили его; в Шотландии еще в середине прошлого столетия процветал и пал здесь только под натиском оружия законодательства и судов англичан.

Ирландский род (sept, племя называлось clainne, clan) удостоверен и описан не только в древних сборниках законов, но и английскими юристами XVII столетия, присланными для превращения земель кланов в коронные владения английского короля.

Не подлежит сомнению, что германцы, вплоть до переселения народов, были организованы в роды. Они, по-видимому, заняли область между Дунаем, Рейном, Вислой и северными морями лишь за немного столетий до нашей эры; кимвры и тевтоны еще кочевали, а свевы прочно осели лишь во время Цезаря. О последних Цезарь определенно говорит, что они поселились по родам и родственным группам (gentibus cognationibusque), а в устах римлянина из рода Юлия (gens Julia) это слово gentibus имеет вполне определенное значение, не подлежащее никаким превратным истолкованиям. Это распространялось на всех германцев; даже поселение в завоеванных римских провинциях совершалось еще, по-видимому, по родам. В аламанском народном праве подтверждается, что народ расселился на завоеванной земле к югу от Дуная по поколениям (genealogiae); genealogía употреблено здесь совершенно в том же смысле, как позднейшая марка или сельская община. В новейшее время Ковалевским выдвинут тот взгляд, что эти genealogiae представляли собою крупные семейные общины, между которыми была разделена земля и из которых лишь впоследствии развилась сельская община. То же самое относится тогда и к fara, каковым выражением у бургундов и лангобардов, – следовательно, у готского и германского или верхне-германского племени, – обозначается почти, если и не совсем, то же самое, что и словом genealogía в аламанском своде законов. Действительно ли перед нами род или семейная община – подлежит еще дальнейшему исследованию.

Дошедшие до нас языки оставляют сомнение в том, существовало ли у всех германцев общее выражение для слова «род» и какое именно. Этимологически греческому genos, латинскому gens соответствует готское kuni, средне-верхнегерманское künne, которое и употребляется в том же смысле.

Мы уже знаем, какую роль играет в «Союзе» соглашение.

Таким образом, язык здесь рассматривается как продукт рода. Однако тем, что Санчо говорит по-немецки, а не по-французски, он обязан вовсе не роду, а обстоятельствам. Впрочем, в любом современном развитом языке первоначально самобытная речь возвысилась до национального языка отчасти благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти благодаря скрещиванию и смешению наций, как в английском, отчасти благодаря концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленный экономической и политической концентрацией. Само собой разумеется, что в свое время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода. В «Союзе» будут говорить на языке как таковом, на святом языке, на языке Святого – на древне-еврейском и именно на арамейском диалекте, на котором говорила «воплощенная сущность» – Христос. Это «пришло» нам здесь в голову «вопреки ожиданию» Санчо, и пришло «только потому, что это может, как нам кажется, способствовать уяснению остального».

4. Условия образования национальных языков

Дальше соединения в племя значительное большинство американских индейцев не пошло. Немногочисленные племена их, отделенные друг от друга обширными пограничными полосами, ослабленные вечными войнами, занимали небольшим числом людей громадные пространства. Союзные соглашения между родственными племенами заключались местами под воздействием требований момента и с устранением опасности распадались. Но в отдельных местностях первоначально родственные племена, разобщенные друг от друга, вновь сплачивались в длительные союзы и таким образом делали первый шаг к образованию нации. В Соединенных Штатах наиболее развитую форму такого союза мы встречаем у ирокезов. Выйдя из места своего поселения к западу от Миссисипи, где они, вероятно, составляли ветвь большой семьи дакота, они после долгих странствований осели в нынешнем штате Нью-Йорк, разделившись на пять племен: сенека, кайюга, онондага, онейда и могавк. Они занимались рыбной ловлей, охотой и примитивным огородничеством; жили селами, большей частью окруженными частоколами. Число их никогда не превышало 20.000 человек; каждое из пяти племен состояло из нескольких родов; они говорили на родственных наречиях одного и того же языка и населяли сплошную область, которая была поделена между пятью племенами.